Как не стать обладателем подделки. Часть I

Откуда на рынке столько подделок

Чем выше спрос на художественные ценности, тем больше подделок выплескивается на рынок. До распада Советского Союза рынка русского искусства по сути не существовало. Картинами обменивались на черном рынке, признанные официальной идеологией шедевры находились в музеях. В этой ситуации подделки не были широко распространены. Единственным предметом, который активно фальсифицировался и по подпольным каналам утекал на запад, были русские иконы. Все изменилось в 90-е годы. Рыночная экономика и появление состоятельных людей, готовых тратить деньги на искусство, заставили расцвести фальсификацию пышным цветом. «В 1990-х в России открывалось огромное количество антикварных магазинов с однотипными названиями. Торговля шла хорошо, и никто из них особенно не задумывался о репутации и качестве товаров. Люди покупали старинные вещи в надежде на то, что, если наступят сложные времена, они всегда смогут продать их за хорошую цену», — рассказывает галерист Василий Кузнецов. Чем тучнее были времена, тем больше становилось фальшивок. «Закономерности везде одинаковы: появляются большие деньги, покупаются дома, яхты, машины, но денег все равно очень много, и их нужно на что-то тратить. Тогда начинают тратить на предметы роскоши, к которым относятся и произведения искусства», — объясняет историк современного искусства Владислав Красновский. Кризис 2008 года вскрыл реальное положение дел на российском рынке: владельцы произведений искусства, собиравшие свои коллекции в прошлые годы, начали их распродавать. Тогда выяснилось, что 70% вещей — подделки.

Почему эксперты ошибаются

Сложившаяся ситуация, конечно, была от части обусловлена тем, что покупатели периода девяностых и нулевых годов в массе своей были невежественны и не очень понимали, что именно покупали. Но в то время фальшивки оказывались и в руках опытных коллекционеров. На это повлиял ряд факторов.

Развитие русской культуры долгие годы шло в отрыве от западной. Поэтому большая часть отечественных произведений искусства остается понятной только российским коллекционерам, в то время как иностранцы интересуются теми авторами и картинами, которые вписываются в общемировые тенденции. В первую очередь западных покупателей интересуют художники-эмигранты — представители русского авангарда. Исторически сложилось так, что в России высок уровень экспертизы, касающейся художников XVIII-XIX веков. Советская реставрационная школа и музейный опыт позволяют экспертам с достаточно большой долей вероятности отличить подлинник от подделки. При этом в русском эмигрантском искусстве XX века отечественные эксперты зачастую «плавают», поскольку произведений такого рода никогда не было перед их глазами, и они не могли набраться необходимого опыта.

В то же время западная экспертиза, способная разобраться в русском искусстве XX века, заметно уступает российским специалистам, когда речь идет о более ранних периодах. «На Западе вообще нет настоящих экспертов по русскому искусству, особенно по старому русскому искусству. Поэтому на аукционах в Европе может продаваться все, что угодно, стоит только организаторам увидеть известную подпись», — говорит реставратор Елена Кловель.

Примером столкновения двух экспертных школ — западной и российской — может служить громкий скандал, который разразился вокруг покупки российским бизнесменом Виктором Вексельбергом картины «Одалиска» на аукционе Christie’s. Полотно продавалось как работа кисти Бориса Кустодиева. Творчество художника, работавшего в конце XIX—начале XX века было тесно связано с Россией и мало известно за ее пределами. В 2005 году компания Вексельберга Aurora Fine Arts Investment (AFAI) приобрела картину за 1,7 млн фунтов стерлингов. Привезя «Одалиску» в Россию, новый владелец передал ее на экспертизу специалистам из Научно-реставрационного центра имени Грабаря, Русского музея и Третьяковской галереи. Группа экспертов выдала заключение, согласно которому картина была признана фальшивкой, несмотря на то, что она была продана на аукционе с мировым именем. Российские искусствоведы отозвались о купленной Вексельбергом картине довольно резко: «Авторству этого мастера (Кустодиева, — ред.) великолепного рисовальщика и живописца, умевшего по памяти нарисовать человеческую фигуру, в полотне „Одалиска“ противоречат анатомические ошибки в изображении левой руки и левой груди героини, ее правой ноги, „растущей“ из живота», — говорилось в заключении. AFAI попробовала мирно вернуть картину аукционному дому, но в итоге была вынуждена обратиться в лондонский суд. Эксперты Christie’s подготовили ответное заключение о подлинности «Одалиски», но правосудие прислушалось к мнению российских экспертов и встало на сторону компании Вексельберга.

Эксперты, как российские так и западные, могут совершать ошибки не только потому, что им не хватает опыта. Конечно, технический прогресс не стоит на месте и появляются новые способы выявления подделок. Но в то же время фальсификаторы самосовершенствуются и выводят на рынок предметы феноменального качества. Фальсификаторы, как правило, являются художниками высокого класса, в работах они используют те же краски, что и старые мастера.

Спрос на русское искусство на западных аукционах стали удовлетворять мошенники, которые умело «дорабатывали» работы европейских мастеров, писавших свои полотна во второй половине XIX века. Эти картины были стилистически близки картинам русских художников того периода. В то время были крепки связи русских мастеров с датскими, немецкими и скандинавскими художественными школами. Художники не только использовали идентичные холсты и краски, но и обменивались опытом. Этим и пользовались фальсификаторы, которые приобретали картины неизвестных скандинавских художников, а затем убирали с них «западные» детали и продавали их уже как работы русских пейзажистов. Технологическая экспертиза в этих случаях часто была бессильна, а эксперты могли ошибиться. Вскрывший этот метод фальсификации эксперт Владимир Петров ради восстановления истины был вынужден отозвать около двадцати собственных экспертиз.

В 2004 году на Sotheby’s была выставлена картина Ивана Шишкина «Пейзаж с ручьем» с эстимейтом $1-1,28 млн. Подлинность ее была подтверждена специалистами из Третьяковской галереи. В нем однако сомневались эксперты центра Грабаря: «Мы высказали представителям Sotheby’s свое мнение. Мы были твердо уверены, что это западноевропейская живопись, скорее всего немецкая, которая более напоминает учителей Шишкина, чем его самого», — заявил глава реставрационного центра Алексей Владимиров. Незадолго до торгов полотно было снято с продажи, поскольку выяснилось, что год назад она была продана на аукционе Bukowskis за $64 тыс. Там она была выставлена как работа малоизвестного голландского художника Мариуса Куккука.

Кому это выгодно?

Продажи подделок, как ни печально это признавать, двигатель рынка искусства. Обнаружение новых шедевров выгодно и аукционным домам, и галеристам, и наследникам авторов. Не всегда преднамеренно, но и они играют большую роль в распространении фальшивок.

Иногда можно проследить историю того, как сомнительные полотна приобретали вес и значимость благодаря действиям игроков арт-рынка. Схему легитимизации спорных предметов искусства приводит научный сотрудник Государственного института искусствознания (ГИИ) Инна Пуликова. По ее словам, распространена ситуация, при которой в небольшом европейском городе проходит выставка значимого художника. На ней выставляются общеизвестные картины, чья подлинность не вызывает сомнений, и «еще какие-то работы». После одной выставки эти неизвестные работы попадают в каталог и начинают жить своей жизнью, постепенно нарабатывая выставочную историю. Так они становятся частью наследия автора, хотя достоверно их подлинность доказана не была. А затем они продаются за достаточно существенные суммы тем покупателям, которые недостаточно хорошо разбираются в предмете.

Создание подделок иногда «поощряют» и наследники художника. Даже если они сами не занимаются фальсификацией, в некоторых ситуациях им бывает выгодно признать подлинником очевидную подделку. «Количество подтвержденных родственниками фальшивок резко возросло после того, как в Европе был принят закон, по которому в течение семидесяти лет после смерти художника с любой публичной продажи картины его наследникам должны отчислять четыре процента. Возникла ситуация, при которой наследникам просто невыгодно изобличать подделку» — объясняет Владислав Красновский.

«Российские эксперты, если, разумеется, нет преступного сговора, обычно достаточно четко определяют подлинность тех русских художников, которые хорошо известны. Есть прекрасные специалисты-искусствоведы, по малейшим отклонениям от манеры написания они могут обнаружить подделку», — убеждена реставратор Елена Кловель. Умышленные ошибки в ходе искусствоведческих экспертиз доказать трудно. Уже несколько лет тянется дело искусствоведа Елены Баснер, которая выступила посредником при продаже работы авангардиста Бориса Григорьева, в итоге оказавшейся подделкой. Громкий скандал, в котором оказалась замешана уважаемая в мире искусства фигура, бросил тень на все экспертное сообщество.

Как бы то ни было, покупатель картины должен сам ответить на вопрос: доверять или не доверять признанным музейным экспертам. В следующей части статьи мы поговорим об основных экспертных институтах, действующих в России и выясним, можно ли обезопасить себя от подделки, покупая современное искусство.